Любовь артиллериста

[Юнкер]

Артиллеристом я рожден,
В семье бригадной я родился,
Огнем картечным был крещен
И черным бархатом повился.

Водой с баклаги окропили,
Обвили шнуром вытяжным,
Снарядной мазью умастили
И полусалом нефтяным.

От легкой пушки в дни былые
Корзинка люлькой мне была,
И за канаты отвозные
Ее качали номера.

Я знал изделья Круппа, Скотта
И, не умев еще ходить,
Уж недолет от перелета
Я мог свободно отличить.

Еще почти ни полуслова
Не мог порядочно сказать,
Но трубку действия двойного
Уж мог собрать и разобрать…

* * *
Мой глаз наводчика наметил
Красотку быстро средь подруг.
Ваш взгляд улыбкой мне ответил –
И я с тех пор Ваш верный друг.

Красавица, душой прекрасной
Очаровали Вы меня.
Хоть Вас любить – любить напрасно,
Но разлюбить не в силах я.

Как бархат, нежные глаза
Сведут с ума хоть ездового,
Как шелк, волнистая коса
Длиннее шнура вытяжного.

Стан гибок, как латунный лист,
И прям, как орудийный банник,
И я, пушкарь-артиллерист,
Ваш верный раб, Ваш вечный данник.

Звенит Ваш голос, как труба
Штаб-трубача пред конным строем –
Всегда, везде окружена
Своих поклонников конвоем.

В тумане дыма на стрельбе
Ваш образ милый различаю
И вместо «Трубка – семь и две»
Я Ваше имя повторяю.

Меня Вы в корень запрягли,
На сердце шашку положили,
Бикфордов шнур на ней зажгли
И грудь протравником пронзили.

Прошу простить мой юный пыл
За объяснение такое –
Я Вас люблю, как полюбил
Свое Училище родное.

Я Вас люблю, как дорогой
Наш род оружья благородный,
Люблю Ваш взгляд, Ваш ум живой,
Люблю на шейке бантик модный.

Простите, если столь нежданной
Своею клятвой изумлю,
Но вот клянусь: сей клятве данной
Я никогда не изменю.

В любви к Вам пылкой, неизменной
Клянуся гайкой зажимной,
Клянусь гранатою двухстенной,
Клянусь шрапнелью разрывной,

Клянусь ударной трубки жалом,
Ведущим медным пояском,
Распорной муфтой и запалом
И рукоятью с кулаком.

Клянуся банника я щеткой,
Наметкой, поршнем и штырем,
Клянусь обратною наводкой
И крепким буферным болтом.

Клянуся я стальным нарезом,
Задержкой, торбой и чекой,
И дульным и казенным срезом,
И с усом пластырной тесьмой.

Люблю. Я даром не клянусь.
Люблю, как лихость в офицере.
Но, как шагистики, боюсь,
И как заступки на карьере.

Любой артиллерист-молодчик,
Увидя Вас, сойдет с ума –
И фейерверкер, и наводчик,
И остальные номера.

В победе был почти уверен,
Но жребий выпал не таков:
Я признаюсь, что был расстрелян,
Еще не снявшись с передков.

И не свинца тяжелым градом,
Пуль трехлинейного ружья –
Я был расстелян Вашим взглядом.
Его снести не в силах я.

Он, жгучий, чуть высокомерный,
Мне всю прислугу положил,
В дугу согнул прицел мой верный
И мушку набок своротил.

И если же хоть каплю лести
Ваш взгляд в словах моих прочтет,
То пусть за неотдание чести
Меня подпрапорщик цукнет.

Пускай тогда я в командире
Узрю не друга, а врага,
Пусть примет бархат на мундире
Лоск интендантского сукна.

Пускай в уносах лопнут шоры,
Когда я буду мчать в карьер,
Пускай савельевские шпоры
Прикажет снять мне офицер.

Пусть надо мной смеется шпак,
Ученый кант пусть изотрется
И фейерверкерский темляк
Пускай от шашки оторвется…

Сердечной каморы моленья
Ужели тронуть не могли?
Ужель услышу «Отступленье!»
И дам команду «На задки!»

Тогда шрапнель на «К» поставлю,
Сам наведу ее на цель,
Мой выстрел в грудь себе направлю –
И разнесет мне грудь шрапнель.

Фрагменты тела моего
В обитый бархатом гроб сложат,
И меж гнезд цапфельных, его
Убравши, на лафет положат.

Тут попрощаются со мною
Мои товарищи-друзья
И, покачавши головою,
Быть может, скажут про меня:

«Артиллеристом он родился,
Артиллерийской жизнью жил,
Артиллерийской смертью умер,
Артиллерийски верен был.»

Закроют крышку грорбовую,
Тоскливо молот застучит,
И, тишину будя немую,
Залп первый глухо прозвучит.

Когда ж опустят гроб в могилу
И командир махнет рукой,
На мрачном кладбище уныло
Тогда раздастся залп второй.

Обряд закончат погребальный –
Зароют гроб в земле сырой,
И залп последний, залп прощальный
Разверзнет небо надо мной…

А впрочем… Надо ль умирать?
Смерть все равно ведь не поможет.
Да и притом – кто может знать –
Еще другой конец быть может.

Не по-пехотному, пешком,
Не по-гражданскому, в карете,
Орудья легкого вдвоем
К венцу поедем на лафете.

Наш фейерверкер, как в былые
Дни, звонкой шпорой шевельнет,
Возьмут в нагайки ездовые,
Уносы полетят вперед.

Быстрей снаряда мы помчимся,
Туда, где церкви виден крест,
И там, у врат, остановимся,
Налево сделавши заезд.

Ударит вдруг, как непогоды
Весенней гром, салюта гул –
И часовые два у входа
Возьмут нам «…ШАЙ… НА КРА… УЛ!»

Генерал-марш походный грянет
Нам хор бригадных трубачей,
И молодая пара станет
Пред аналоем, средь друзей.

Возьмем палительные свечки,
Зажжем их трубкой вытяжной,
Потом запальные колечки
Наденем на руки с тобой…