Историк
Забанен
3743
1-July 03
34
|
Артиллеристом я рожден, В семье бригадной я родился, Огнем картечным был крещен И черным бархатом повился.
Водой с баклаги окропили, Обвили шнуром вытяжным, Снарядной мазью умастили И полусалом нефтяным.
От легкой пушки в дни былые Корзинка люлькой мне была, И за канаты отвозные Ее качали номера.
Я знал изделья Круппа, Скотта И, не умев еще ходить, Уж недолет от перелета Я мог свободно отличить.
Еще почти ни полуслова Не мог порядочно сказать, Но трубку действия двойного Уж мог собрать и разобрать…
* * * Мой глаз наводчика наметил Красотку быстро средь подруг. Ваш взгляд улыбкой мне ответил – И я с тех пор Ваш верный друг.
Красавица, душой прекрасной Очаровали Вы меня. Хоть Вас любить – любить напрасно, Но разлюбить не в силах я.
Как бархат, нежные глаза Сведут с ума хоть ездового, Как шелк, волнистая коса Длиннее шнура вытяжного.
Стан гибок, как латунный лист, И прям, как орудийный банник, И я, пушкарь-артиллерист, Ваш верный раб, Ваш вечный данник.
Звенит Ваш голос, как труба Штаб-трубача пред конным строем – Всегда, везде окружена Своих поклонников конвоем.
В тумане дыма на стрельбе Ваш образ милый различаю И вместо «Трубка – семь и две» Я Ваше имя повторяю.
Меня Вы в корень запрягли, На сердце шашку положили, Бикфордов шнур на ней зажгли И грудь протравником пронзили.
Прошу простить мой юный пыл За объяснение такое – Я Вас люблю, как полюбил Свое Училище родное.
Я Вас люблю, как дорогой Наш род оружья благородный, Люблю Ваш взгляд, Ваш ум живой, Люблю на шейке бантик модный.
Простите, если столь нежданной Своею клятвой изумлю, Но вот клянусь: сей клятве данной Я никогда не изменю.
В любви к Вам пылкой, неизменной Клянуся гайкой зажимной, Клянусь гранатою двухстенной, Клянусь шрапнелью разрывной,
Клянусь ударной трубки жалом, Ведущим медным пояском, Распорной муфтой и запалом И рукоятью с кулаком.
Клянуся банника я щеткой, Наметкой, поршнем и штырем, Клянусь обратною наводкой И крепким буферным болтом.
Клянуся я стальным нарезом, Задержкой, торбой и чекой, И дульным и казенным срезом, И с усом пластырной тесьмой.
Люблю. Я даром не клянусь. Люблю, как лихость в офицере. Но, как шагистики, боюсь, И как заступки на карьере.
Любой артиллерист-молодчик, Увидя Вас, сойдет с ума – И фейерверкер, и наводчик, И остальные номера.
В победе был почти уверен, Но жребий выпал не таков: Я признаюсь, что был расстрелян, Еще не снявшись с передков.
И не свинца тяжелым градом, Пуль трехлинейного ружья – Я был расстелян Вашим взглядом. Его снести не в силах я.
Он, жгучий, чуть высокомерный, Мне всю прислугу положил, В дугу согнул прицел мой верный И мушку набок своротил.
И если же хоть каплю лести Ваш взгляд в словах моих прочтет, То пусть за неотдание чести Меня подпрапорщик цукнет.
Пускай тогда я в командире Узрю не друга, а врага, Пусть примет бархат на мундире Лоск интендантского сукна.
Пускай в уносах лопнут шоры, Когда я буду мчать в карьер, Пускай савельевские шпоры Прикажет снять мне офицер.
Пусть надо мной смеется шпак, Ученый кант пусть изотрется И фейерверкерский темляк Пускай от шашки оторвется…
Сердечной каморы моленья Ужели тронуть не могли? Ужель услышу «Отступленье!» И дам команду «На задки!»
Тогда шрапнель на «К» поставлю, Сам наведу ее на цель, Мой выстрел в грудь себе направлю – И разнесет мне грудь шрапнель.
Фрагменты тела моего В обитый бархатом гроб сложат, И меж гнезд цапфельных, его Убравши, на лафет положат.
Тут попрощаются со мною Мои товарищи-друзья И, покачавши головою, Быть может, скажут про меня:
«Артиллеристом он родился, Артиллерийской жизнью жил, Артиллерийской смертью умер, Артиллерийски верен был.»
Закроют крышку грорбовую, Тоскливо молот застучит, И, тишину будя немую, Залп первый глухо прозвучит.
Когда ж опустят гроб в могилу И командир махнет рукой, На мрачном кладбище уныло Тогда раздастся залп второй.
Обряд закончат погребальный – Зароют гроб в земле сырой, И залп последний, залп прощальный Разверзнет небо надо мной…
А впрочем… Надо ль умирать? Смерть все равно ведь не поможет. Да и притом – кто может знать – Еще другой конец быть может.
Не по-пехотному, пешком, Не по-гражданскому, в карете, Орудья легкого вдвоем К венцу поедем на лафете.
Наш фейерверкер, как в былые Дни, звонкой шпорой шевельнет, Возьмут в нагайки ездовые, Уносы полетят вперед.
Быстрей снаряда мы помчимся, Туда, где церкви виден крест, И там, у врат, остановимся, Налево сделавши заезд.
Ударит вдруг, как непогоды Весенней гром, салюта гул – И часовые два у входа Возьмут нам «…ШАЙ… НА КРА… УЛ!»
Генерал-марш походный грянет Нам хор бригадных трубачей, И молодая пара станет Пред аналоем, средь друзей.
Возьмем палительные свечки, Зажжем их трубкой вытяжной, Потом запальные колечки Наденем на руки с тобой…
|