Историк
Забанен
3743
1-July 03
34
|
Максим МИНГАЛЕЕВ
ЧЕРНЫЕ ЛАПКИ.
Повесть-антиутопия.
Всемогущий Боже! Благослови наше оружие, когда придёт время. Будь таким же справедливым, каким Ты всегда был. Суди по законам, установленным Тобой, и если мы теперь заслужили свою свободу, Господи, благослови нас на битву.
А.Г. «Моя борьба».
1
Было тихое, туманное лесное утро. Сентябрь. Осень только-только взялась за краски, расцветив землю, остывающую после летнего зноя, ярким ковром палых листьев. Клочья густого белого пара из полей и оврагов медленно перемещались в чащу леса. Солнце ещё не взошло, но уже дало о себе знать мягким золотисто-голубоватым светом, озарившим безоблачное небо. Эту прекрасную девственную тишину не нарушали даже птицы. Всё замерло в ожидании... в ожидании непоправимого и страшного. Где-то в глубине леса раздался хруст, затем еще один.
«Второй взвод», - шепотом произнес Мавлет. Из лесной глуши к просёлочной дороге быстро подходили вооруженные люди. «Подрывники пошли», - сухо бросил Федор, продолжая всматриваться в окуляры бинокля. От группы стрелков отделились три человека с противотанковой миной. Они бесшумно вышли на дорогу и быстро стали устанавливать свой смертоносный груз на дно глубокой колеи. Из кустов, как дикое животное, выскочил огромный детина в камуфлированных штанах, зелёном армейском свитере и чёрной беретке, на которой красовалась русская офицерская кокарда начала двадцатого века.
- Третий взвод занял позицию, - тяжело дыша, произнёс детина.
- Как только их БэТэР взлетит на мине, открывайте огонь из всего, что стреляет, хоть шишками кидайтесь, в конце концов, и смотри, чтобы не как в прошлый раз, ясно? - косо глядя на командира 3го взвода, произнёс Федор.
- Так точно, разрешите выполнять? - приложил руку к берету детина.
- Иди с Богом, Николай, - глядя на него, напряженно бросил Федор.
- Ну что, Мавлетджан, окропим снежок красненьким? - Федор улыбнулся и обнял своего заместителя за шею.
- До снега далеко еще, командир, - закуривая, сказал Мавлет.
- А может, Бог даст, до зимы управимся, а, как думаешь?
-Справимся с этими, придут другие, - выпустил папиросный дым Мавлет.
-Да, имя им легион. Но мы-то с тобой тоже, видать, не лыком шиты, а, Мавлет?
-Да, голыми руками они нас не возьмут. Это уже не те безоружные голодранцы, как год назад, под Москвой! - Мавлет протянул руку с автоматом в сторону расположения позиций второго взвода. Из-за деревьев напряжённо смотрели на дорогу молодые, целеустремлённые лица.
- Кстати, откуда эти каратели?
- Из Юрьева-Польского, откуда ж им ещё взяться, Мавлетджан? Там у них сейчас новый опорный пункт. Вот подойдут наши коммуняки, и тогда общими силами ударим по этому осиному гнезду!" - уверенно констатировал Федор.
«Федор Максимович, Федор Максимович, едут!» - почти прокричал совсем ещё юный боец в советской каске. Он очень нервничал, постоянно суетясь за спиной у Федора.
- Спасибо, Паша, и смотри у меня, от штаба ни ногой!
- Так точно! - заулыбался молодой партизан.
За соседним лесом показалась колонна. Впереди, как и предполагали партизаны, ехал БТР под «демократическим» сине-красно-белым флагом. За ним шли четыре армейских ЗИЛа. Далее следовал какой-то роскошный джип. Всю кавалькаду замыкала старая, с облезлой краской БРДМка. Колонна шла очень быстро, насколько позволял разбитый колхозный просёлок. Из открытых до упора окон джипа высовывались руки с автоматами, и доносилась какая-то блатная мелодия.
«Давай, братан, давай, давай!» - надрывался хриплый бас.
«Сейчас погоди, дадим, дадим, гопники херовы!» - передёрнул затвор Фёдор. Два чеченца из его личной охраны устанавливали пулемет ДШК рядом с канавой, где лежал весь «штаб» отряда. Колонна стремительно приближалась. У Федора перехватило дыхание, во рту ощутилась сухость. Сердце бешено стучало. Такое с ним случалось всегда перед боем. Он медленно приподнял голову и стал рассматривать ничего не подозревающего противника. За рулём первого ЗИЛа сидел молодой парень с детским наивным лицом. На его ещё не окрепшем теле висела новенькая синяя милицейская форма с «демократической» нашивкой на левом рукаве.
«Бедный парень, ещё одна заблудшая русская душа», - подумал Федор. Он воевал уже больше года, но был по-граждански сентиментален. Иногда это сказывалось на командовании отрядом. Тем временем джип поравнялся с канавой. За рулём «линкольна-навигатора» сидел огромный «бык» в американской камуфлированной куртке, из-под которой блестела толстенная золотая цепь. Лицо бандита было искорежено дикой гримасой ненависти. Он оскалил ряд своих золотых зубов и посмотрел в сторону поросшей кустами канавы. Фёдор на секунду поймал его взгляд. Глаза «братка» слезились от опиатов. «Как иной раз ошибаются люди в своих планах на будущее», - думал Федор. - «Браток» едет забрать чужие жизни и даже не допускает мысли, что сейчас заберут его собственную». Фёдору резко заложило уши, а в воздухе ощутился запах пороха. Командир партизан повернул голову налево и увидел, как передний БТР подскочил и завалился набок. В этот момент партизаны открыли шквальный огонь. Охранники-чеченцы очередями из ДШК, буквально разбирали джип на запчасти, в ЗИЛы ударили гранатомёты. Каратели были застигнуты врасплох. Никто из них даже не пытался вылезти из своих объятых пламенем, взрывающихся машин. Не растерялась только старая БРДМка. Преодолев первый шок, её экипаж дал полный назад, одновременно огрызаясь из пулемёта. Заряд из гранатомёта второго взвода прошел мимо. Отряд продолжал поливать свинцом горящую, дымящуюся черным едким дымом колонну. «Максимыч, уходят, уходят!» - кричал Мавлет, размахивая автоматом. - «Вижу», - пытаясь перекричать грохот, выпалил Фёдор. В это время огонь стих. Только где-то вдалеке ещё стреляла БРДМ.
«За мной», - выскакивая из канавы, сказал Фёдор. Партизаны, с оружием наперевес, высыпали на дорогу. Из догорающих машин доносились отчаянные вопли раненых. «Собрать оружие и боеприпасы», - распорядился командир, подходя к останкам джипа. От водителя мало что осталось. Фёдор подцепил стволом автомата с обугленных кусков мяса золотую цепь. «Подберите с этого бифштекса всё золото, его здесь много», - приказал своим чеченцам Фёдор. На чёрный день командир держал небольшой сундучок с такими побрякушками.
- Фёдор Максимович, я гранатомёт нашёл! - раздался радостный детский голос.
Фёдор обернулся. В кузове простреленного, тлеющего ЗИЛа стоял Паша с РПГ-7. «Молодец, посмотри, там заряды должны быть», - одобрил командир юного бойца. Паша повернулся. В это время раздалась очередь, и на Фёдора брызнуло чем-то тёплым. Краем глаза он заметил, как Пашина каска, которой он так гордился, отлетела в сторону, а он сам с дымящейся головой упал на проселок, зацепившись ногой за развороченный борт. Чеченцы уже разряжали свои автоматы в кузов. «Ну, как же ты так, Паша?» Командир склонился над бездыханным телом. На лице юного бойца навсегда застыла простодушная улыбка.
- «Я не должен был его брать, Мавлет, не должен!», - нервно бросил Фёдор. – «Успокойся, Федя, это война, все там будем», - философски заметил Мавлет. – «А помнишь, как он пришел в отряд, ты его ещё брать не хотел?» - «Гражданская война всегда забирает от нас молодых и лучших людей, Федя». - «Это слишком большая цена». Фёдор сел на землю, прислонившись спиной к пробитой покрышке грузовика, снял свой зелёный, с монархической эмблемой, берет, и закрыл глаза. Мавлет шёл вдоль колонны, держа автомат в одной руке, а сигарету в другой. «Раненых рядовых и сержантов забрать, офицеров и прапорщиков, а также урлу, - в расход!»
Мавлет не был кровожадным убийцей, просто в условиях жесточайшей гражданской войны так называемое «демократическое, цивилизованное, прозападное» правительство показало своё истинное лицо. Рядом с карателями из внутренних войск МВД орудовали откровенные бандиты, «братва» больших мегаполисов и подмосковных «городов-спутников». Они прекрасно понимали, что Патриотическая Оппозиция, получив власть, будет вешать их на столбах вместе с их хозяевами. Поэтому «братва» и повстанцы ненавидели друг друга и пленных никогда не брали. Фёдор делал исключение только для рядовых, молодых ребят, попавших в дем-армию через военкомат. Но чем дальше шла война, тем меньше их становилось. Партизанский отряд Максимыча на треть состоял из таких вот пленных. Это создавало определённые трудности, а иногда и трагические ситуации. Однажды, при отступлении отряда, каратели настигли санитарный обоз, где были в основном пленные из ВВ. Кто мог держать оружие, отстреливались, но силы были явно неравны. В итоге «братки» перестреляли и перерезали всех, включая медперсонал, состоявший из стариков-врачей и совсем юных медсестёр.
«Фёдор Максимыч, пора идти!» - Фёдор открыл глаза. Перед ним стоял начальник штаба, кадровый военный, бывший подполковник запаса, Алексей Михайлович Белоконь.
- Мы тут нашли в джипе папку с бумагами, вам, наверно, будет интересно на них взглянуть. –
«Да, Алексей Михайлович, идёмте», - Фёдор поднялся. Белоконь был лет на двадцать старше Фёдора, но всегда, помня о субординации, обращался к нему на «вы». – «Докуз, Шамиль, пошли!» - обратился командир к своим верным телохранителям. Чеченцев Фёдор вытащил буквально из петли, а потом доверил охранять свою персону. Прошлой зимой один из патрулей задержал микроавтобус, на котором Докуз и Шамиль пытались выбраться с территории занятой «демократическими» силами. Вайнахам приходилось особенно туго. Их не жаловали ни те, ни другие, ещё свежи были в памяти кровавые чеченские войны. Партизаны хотели их повесить за то, что приехали «оттуда» и за то, что чеченцы.
Но Федор хорошо помнил принцип комплектации личной охраны из иноземцев, обязанных ему лично своей жизнью. И надо сказать, вайнахи отлично справлялись со своими обязанностями. Докуз - большой, светловолосый, рыжебородый горец, в зелёной американской военной кепке с русской монархической кокардой, шёл обычно впереди, с пулемётом на перевес. Шамиль был небольшого роста, чёрненький, с нагловатой улыбкой. Он ходил за своим командиром как тень, не расставаясь никогда с висевшим у него на поясе огромным, острым, как бритва, ножом. И если Фёдор ходил один по самым дальним уголкам лагеря (у него была такая привычка), то Шамиль был где-то рядом, бесшумно оберегая своего «спасителя».
Они шли вдоль колонны догорающей вражеской техники. Фёдор заметил, как один из его людей, молодой, длинноволосый парень в зелёной армейской рубашке и пятнистых штанах, стоя к нему спиной, разделывал грубым, зазубренным ножом тело в синей милицейской форме. Ноги поверженного противника, обутые в добротные ботинки, судорожно подёргивались. Неожиданно из-за дымящегося БТРа выскочил Мавлет. – «Всё, закончили, можно оставлять визитку». – «Давай. Напомни Коле, что его третий взвод прикрывает отход! - кивнул ему командир. - «Хорошо, Максимыч», - Мавлет улыбнулся и отдал честь.
Двое партизан, в каких-то гражданских штанах, опускали на землю тяжёлый пулемёт с башни БТРа. Третий приклеивал скотчем к борту бронетранспортёра зелёный лист бумаги с изображением отпечатка волчьего следа. Это и была «визитка», своеобразный знак, чтобы противник знал, чьих рук эта работа. Вообще эту идею Фёдору подсказал Шамиль. Чеченцам волчья тематика была особенно близка. Они с Докузом даже вышили эти следы у себя на левом плече обмундирования. Враги впервые встретились с этим знаком весной этого года, когда отряд Максимыча разгромил транспортную колонну снабжения демгруппировки под Владимиром. С тех пор в официальных сводках противника и радиоперехватах отряд проходил под названием «ЧЁРНЫЕ ЛАПКИ». Партизаны об этом знали, и, несмотря на ироничность, граничащую с издевательством, этим прозвищем очень гордились.
К осени Фёдор насчитал в отряде около пятидесяти таких нашивок, но носить их не запретил. Он вообще поощрял знаки различия (они приближали отряд к виду регулярной армии), если это не переходило границу разумного, как у казаков, которые воевали в обеих армиях. Некоторые из них даже нашивали широкие казачьи лампасы на камуфлированные штаны.
Что же касается знаков различия вообще, то отряд Фёдора носил на головных уборах и правом плече бело-золотисто-чёрный щит с деревом и перекрещенными стрелами в центре, либо кокарды образца ещё последней русской императорской династии. «Черные лапки» были, по сути, единственным монархическим формированием в этом районе и подчинялись как Верховному Командованию войск Патриотической Оппозиции, так и Главному штабу «Русской Императорской Армии». Это иногда создавало двусмысленные ситуации. В отряд приходили противоположные приказы. И то, и другое начальство требовало их немедленного выполнения. Верховное Командование ВПО было главным органом управления, но состояло из коммунистов, которые плевать хотели на монархистов и их главный штаб, а отрядом Фёдора «затыкали дыры». Штаб РИА, в свою очередь, требовал активных действий, не считаясь с потерями, чтобы показать боеспособность своих малочисленных формирований. В результате Максимыч оказался между двух огней, и делал всё, чтобы избежать очередной безумной авантюры, которые одна за другой сыпались через радиостанцию.
2
Отряд быстро уходил в чащу леса. Впереди двигался второй взвод с ранеными и трофеями. За ним шёл Максимыч со своей «свитой». Хотя у командира и был УАЗик, но он им никогда не пользовался, опасаясь за конспирацию. Третий взводный, в старом камуфляже, подгонял своих людей, размахивая автоматом. «Ну, получилось», - удовлетворённо вздыхал идущий рядом Мавлет. С его лица капал пот, от длинной пробежки волосы растрепались и свисали из-под берета на плечи. Он, как и многие отрядные «неформалы», не желал расставаться с «хайром» по такому пустяку, как война. – «Да, не получат эти засранцы нашей продовольственной базы», - усмехнулся Фёдор.
Вся эта операция была спланирована штабом отряда. Главной её задачей было уничтожить отряд карателей, которые методично выжигали все деревни вокруг 50-ти-километровой зоны, где скрывался отряд, чтобы лишить партизан продовольствия на зиму. Уничтожить «Чёрных лапок» «демократы» не могли. В лес заходить они боялись даже крупными силами, поэтому безжалостно жгли деревни в предполагаемом районе. Местные колхозники сперва не приняли партизан, и Максимычу пришлось худо. Были дни по весне, когда отрядная кухня вообще не функционировала, а свободные от службы люди собирали корни, кору и вообще всё, чем можно набить желудок. Лазарет не справлялся с потоком кишечных больных.
Но вскоре, благодаря дем-армии, которая принялась за очередную фазу «контртеррористической операции», а также дипломатическим способностям начальника хозчасти «дяди Гены», удалось наладить поставки продовольствия от благодарного населения. По началу дело шло вяло, потому что крестьяне сами голодали. Партизанам приходилось отдавать им за ведро подгнившей картошки тёплый бушлат или сапоги. В итоге, поняв, что партизаны - куда меньшее зло, чем менты и уголовники, земледельцы решили помогать всерьёз. Некоторые деревни даже прислали добровольцев для отряда и хозчасти.
3
К вечеру партизаны были дома. Бойцы устало разбредались по землянкам. Все были сильно измотаны, даже для напряжённого партизанского житья этот день явился серьёзным испытанием на выносливость. 2 и 3 взводы вместе с чинами штаба, не отдыхая двое суток, прошли с оружием и боеприпасами около пятидесяти километров по лесу, совершили дерзкое нападение на превосходящие силы противника и вышли победителями. Теперь крестьяне могут спать спокойно, по крайней мере, ближайшие дней десять, а там, если что, отряд всегда придет им на помощь. Бойцы наслаждались отдыхом с чувством выполненного долга, а их командиры собрались на совещание в штабной землянке.
Штабная землянка располагалась в центре лагеря. Это было довольно внушительное сооружение. Сперва отрыли большую яму, 3,5 метра глубиной, 20 метров длиной и 5метров шириной. По бокам «штаб» был укреплён брёвнами, обитыми в свою очередь вагонкой, пол так же был деревянным. Венчало всё это сооружение стандартная партизанская «крыша» в три наката массивных брёвен. Внутри землянка делилась на две части: в первой, самой большой, стоял самодельный стол с двумя длинными лавками по бокам. На задней стене висело большое отрядное знамя, вывезенное ещё из Москвы. Это было бело-золотисто-чёрное полотнище с вышитым зелёным дубом и двумя скрещёнными золотыми стрелами. На другой стене висела хорошая топографическая карта Владимирской области, утыканная разноцветными флажками-булавками. Во второй части «штаба» находилась небольшая комната, где жил Алексей Михайлович Белоконь. В зимнее время отопление осуществлялось с помощью хитроумного устройства, «наколдованного» в недрах хозчасти. Из обычной «буржуйки» с ёмкостью под воду выходило четыре трубы в разные стороны землянки. Что касается освещения, тут в ход шло всё: автоаккумуляторы, керосинки, сплющенные гильзы, трофейные американские химические палочки-светлячки, и, в конце концов, простые лучины. Максимыч сидел во главе стола, под знаменем, в своём видавшем виды зелёном армейском свитере, на плечах которого были нашиты отрядная монархическая нашивка, а с другой стороны – «Черные лапки». Вид у командира был крайне уставший. За его спиной стоял верный Шамиль, похоже, совершенно не утомлённый походом.
-Господа офицеры! - начал Фёдор, - ход последней операции мы опустим. Начнём с тебя, Александр Иваныч!
Фёдор слегка нагнул голову и протянул руку в сторону командира разведвзвода. Из-за стола поднялся щуплый, слегка сутулый человек, лет сорока пяти, в советской «афганке», заправленной под кожаный ремень с кобурой от ТТ и старинной русской солдатской, орлёной пряжкой. С первого взгляда он напоминал обычного алкоголика, но на самом деле являлся одним из немногих кадровых военных в отряде. Так получилось, что ему довелось пройти три войны и послужить в трёх армиях. Ещё в Афганистане он командовал разведротой, был дважды разжалован из капитанов в «старлеи», но отнюдь не за выжигание аулов, а за прохождение со своей ротой в столовую под песню «...так за Царя, за Родину, за Веру». Максимыч гордился и восхищался этим человеком. Его 4 взвод был гордостью отряда. На его счету были самые отчаянные операции партизан. Только благодаря его усилиям разведка «Чёрных лапок» была поставлена на несколько порядков выше, чем у противника, не говоря уже о соседних партизанских отрядах.
- По вашему приказанию, - откашливаясь, начал «дядя Саша», - четвертый взвод вчера и сегодня проводил разведку в районе Юрьева - Польского. Результаты таковы: серьёзных укреплений у города нет, и работы в этом направлении не ведутся. Противник накапливает силы. Наблюдается интенсивное движение по шоссе Александров – Юрьев-Польский. Мы насчитали за двое суток до полка пехоты, преимущественно ВВ, 13 танков, 34 бронемашины, 16 автозаправщиков, 51 грузовик с разными грузами. Также четыре установки «Град» и пять 152мм самоходных гаубиц. Передовых постов противник не выдвигал. На ближних к городу перекрёстках идёт сооружение блокпостов. Железнодорожный мост через реку Шарью охраняют мотострелки, 1БМП, 14 бойцов и два офицера. У меня всё.
- Благодарю вас, Александр Иванович, - кивнул Фёдор, что скажет агентура?
Со скамейки поднялся совсем молодой парень, ростом даже меньше предыдущего докладчика. У него было какое- то по-детски наивное лицо со спадающими на глаза чёрными волосами. Звали его Женя Зозуля. Как ни странно, от смерти его спас тот же Максимыч. Родом Женя был из бедной еврейской семьи, проживавшей во Владимире. Мир полон странностей. Так же, как и командир 4 взвода, Зозуля был убеждённый монархист. Это и вызвало у повстанческого патруля, задержавшего его, сильные подозрения. Еврей и монархист? Да он шпион, на берёзу собаку! Дозорные не ошиблись, Женя действительно оказался первоклассным шпионом, только своим, а не вражеским. Он создал и возглавил целую сеть информаторов из числа сочувствующих оппозиции людей чуть ли не в восьми ближайших районах, причём с такой быстротой, что ФСБ позавидовало бы, если б узнало, конечно. В отряде он появлялся редко, но здесь постоянно были его люди, которые закладывали тайники, занимались «лесной почтой» и координировали работу связных. Сегодня днём Женя прибыл из Юрьева-Польского. Именно на этом городе партизаны сосредоточили сейчас всё своё внимание.
- Одним словом, ситуация такая, - переминаясь с ноги на ногу, загадочно заговорил Женя. - "В городе очень много войск. По моим данным, там накапливается сводная дивизия. Я ещё не знаю, для каких целей, но скоро выясню. Мои люди видели двух генералов-демократов. Въехали в лучший номер гостиницы «Владимирская». Гуляют уже несколько дней. Жители бегут как тараканы. Даже вещей не берут. Вэвэшники зверствуют. Ночами пьют, грабят и насилуют. Правда, их командование пыталось навести порядок, расстреляли двоих, но это не очень помогло. Народ всё равно бежит. Они пытались заставить часть населения строить за городом укрепления, вывезли людей в поле, а утром осталось человек двадцать, и то все пьяные.
- Очень любопытно, продолжайте! - попросил его Фёдор.
- Так вот. Вэвэшников там полка два, отборные головорезы, все лет по25-30, молодых почти нет. Зато много молодёжи в двух мотострелковых батальонах. Это самые трезвые их части, забились в помещения заводских складов и в город носа не высовывают.
- Откуда эти части? - поинтересовался Фёдор.
- Из двух полков ВВ, один стоит уже недели две, он из Москвы, недавно набран, в основном наёмники - контрактники. Вчера пришел ещё один, откуда - не знаю. А мотострелки из Рязани – «последний набор фюрера». - Женя ядовито улыбнулся. "Ну, конечно, урла, но немного, скорее всего, человек 40-50, все в американском прикиде, сытые, пьяные, обкуренные, в гостинице живут. А остальной сброд - откуда угодно: роты, взводы, хозчасти, штабы, связь - все из разных мест. Там у них есть некое подобие СИЗО, жуткое, признаться, место. Это бывший вытрезвитель, переделанный под пыточную. Они там держат почти всех мужчин, кто не успел убежать, или спрятаться, или откупиться тем, что не отобрали «демократы». Страшное место. В лучших традициях НКВД. - Зозуля на мгновение помрачнел и замолчал. Присутствующие замерли. Затем он продолжил:
- Никто, никто из живущих не заслуживает участи оказаться там, в их грязных лапах. Даже они сами, черт бы их побрал. Я как-то раз случайно прошел задворками этого заведения. - Он опять замолчал и тупо смотрел в стол. Через несколько секунд он продолжил: - А тех, кого подозревают в связях с партизанами, бандформированиями по-ихнему, вообще подвешивают на дыбу, вырывают ноздри, отрезают уши и половые органы, даже не требуя признания... Мне один раз удалось рассмотреть этих палачей. Это были трое «братков» из той гостиницы, с такими рылами, что у кабанов не увидишь, и один майор, мент жирный с огромными усами. Они выходили из того дома пьяные, и матерились на чём свет стоит. Я их гнусные хари на всю жизнь запомнил" - Женя почти трясся от негодования, но вскоре опять взял себя в руки.
- Мы тут вот что думаем, - твёрдо заявил Женя, - может быть, взорвать их всех ночью к чёрту!
- Никаких терактов пока, Женя, понял! - резко оборвал его Фёдор, - твоё дело - информация.
- Хорошо, - недовольно произнёс Зозуля. - Да, Фёдор Максимович, приготовьтесь встречать беженцев, завтра утром вы их будете вылавливать сотнями.
- Да, ещё одна проблема свалилась, - отворачиваясь, сказал Фёдор. Но об этом потом. Спасибо. Женя, ты, как всегда, выдал нам важную информацию. - Что думаешь, Алексей Михайлович? - Фёдор откинулся на спинку стула.
- Фёдор Максимович, моё мнение таково: во-первых, если бы они готовили эти части для фронта, то не стали бы выгружаться в Александрове, а шли бы прямиком на Ярославль. Во-вторых, Юрьев-Польский, как плацдарм для крупного наступления - не лучшее место. Допустим, что Ярославль перегружен их войсками и эшелонами, поэтому они выбрали Юрьев, как место для формирования, но этот район неспокойный, как-никак три партизанских отряда. Я думаю, они готовят операцию против нас.
"Да, и потом - все эти уголовники, наёмники, очень похоже на их «антитеррористическую» операцию - задумчиво произнёс Фёдор. В это время в дверь раздался стук.
4
- Ваше превосходительство, разрешите? - в двери показался здоровый парень из первого взвода, несущего сейчас охрану, с автоматом на плече. Лицо бойца под зелёным беретом с отрядной нашивкой так и сияло.
- Что у тебя, дружище? - панибратски спросил его Фёдор.
- Фёдор Максимыч, к вам офицер и два бойца из 4го отряда РНЕ.
- Офицер пусть зайдёт, а бойцов проводи на кухню, пусть Маша их накормит чем-нибудь
- Слушаюсь! - откозырял партизан и вышел.
Тут же в штабную землянку зашел рослый и стройный баркашовец, в камуфляже российского образца, подпоясанный ремнём с эсэсовской пряжкой. На ремне висел огромный тесак и пистолет в кобуре. На кармане левого рукава была пришита изрядно потрёпанная баркашовская свастика. Та же эмблема, только меньше, помещалась на чёрном берете, венчавшем его обритую голову.
«Слава России!» - поднял руку в приветствии поздний гость.
«Слава России!» - дружно, но не вставая, ответили штабные.
- Соратник третьего ранга Алексей Фролов, зам.командира 4го партизанского отряда РНЕ, - представился гость
- Фёдор Мечников, капитан «Русской Императорской армии», командир партизанского отряда «Святая Русь», - представился Максимыч. Всем бойцам отряда были присвоены воинские звания и положено ношение погон, но из-за специфических условий партизанской войны, звания имели не все, ну а погон вообще никто не носил. Естественно наказать Фёдора за это было не кому, так как фронт проходил в нескольких сотнях километров отсюда, да и его как такового не существовало. Зато командование РИА могло предоставить список произведённых им поручиков, штабс-капитанов, полковников и даже генералов.
- Присаживайтесь, - указывая место, продолжал Фёдор, - как добрались?
- Хорошо, спасибо, - присаживаясь, отвечал баркашовец. - Только вот ваш «секрет» нас чуть не подстрелил, спасла эмблема - Алексей слегка улыбнулся и указал пальцем на левый рукав.
- Да, первый взвод своё дело туго знает - не без внутреннего удовлетворения заметил Фёдор, - ну да ладно, к делу, так я вас слушаю.
Баркашовец снял берет, аккуратно засунул его за пришитый к куртке пятнистый погон и начал.
- Я прибыл к вам по поручению моего командования, для установления взаимодействия во время предстоящей операции.
- Какой, извините, операции? - искренне удивился Фёдор.
- Как, вы разве не получили радиограмму из штаба ВПО?
- Нет, у нас уже пять дней как сломана радиостанция, - виновато улыбаясь, ответил Максимыч.
В глубине души он желал, чтобы она была сломана ещё дней пять.
- В радиограмме, - продолжал Фролов, - сказано, что мы с вами и с коммунистами, должны атаковать Юрьев-Польский, взорвать железнодорожный мост на реке Шарье, а дальше перерезать железную дорогу Москва-Ярославль, взорвать там три моста и уходить в Ярославскую область. Как говорится в приказе: «Фронт нуждается в вашей помощи». У них критическое положение на Вятском участке. А наши действия отвлекут часть вражеских дивизий с фронта. Вот поэтому я здесь. Вообще-то мы ожидали два дня вашего представителя, но не дождались и решили придти первыми.
- А вам известно, уважаемый Алексей... - Фёдор осёкся, пытаясь выяснить отчество гостя.
- Алексей Петрович, - грубоватым тоном произнёс тот.
- Так вот, Алексей Петрович, вашему командованию должно быть известно, что в Ю.Польском сосредотачивается целая сводная дивизия, и, по всей видимости, для нашей ликвидации?
- Нет, господин капитан, по нашим данным там до полка ВВ, несколько танков и БТР и чертенята, чёрт бы их побрал.
- Какие ещё чертенята? - изумился Фёдор.
- Как, вы с ними ещё не сталкивались? О, вам крупно повезло. Наш взвод на прошлой неделе попал в их западню. Из 25ти человек ушли трое, и то случайно. Это демократический молодёжный отряд, сокращённо «демоны», отчаянная сволочь, настоящие головорезы, профессионалы, уж не знаю, где они так по лесу рыскать натаскались.
- Нет, нам это неизвестно, - задумчиво обронил Фёдор, - но мы знаем точно, что противник здесь имеет 5-6 кратное превосходство в силах. Даже если я поставлю под ружьё всех, включая женщин, пленных и беженцев, мы не наберём и четырёх сотен. У коммунистов, будь они неладны, человек пятьсот, а какова численность вашего отряда?
- Человек триста от силы, это тоже с условием мобилизации всех, кто может носить оружие, - ответил баркашовец.
- Из этого получается, - продолжил Максимыч, - что в случае штурма нас раскидают как кучу палых листьев. Что скажете, Алексей Михалыч?
Старый офицер почёсывал левой рукой трёхдневную щетину.
- Я думаю, что штурмовать Юрьев-Польский сейчас - это полное безумие, даже в случае удачного штурма нам не удастся выйти на линию Москва-Ярославль. Они быстро подтянут подкрепления, либо раскатают танками, либо, в лучшем случае, оставшихся в живых загонят в болота.
- А ваше мнение, Александр Иваныч? - Фёдор положил на стол локти.
- Как человек, всю жизнь занимавшийся спецоперациями, считаю, что в лоб город взять невозможно. Нужно сперва посеять панику, взорвать обстановку, так сказать, изнутри, а вот когда они, как чапаевцы, будут с голыми задницами бегать, то - пожалуйста, бери их голыми руками. Ну а дальше видно будет.
- Что значит - дальше видно будет? - вскипел Фёдор, - кроме нашей бездарной гибели я ничего не вижу! При всём моём глубоком уважении к вам, Александр Иваныч, их ещё надо заставить бегать в исподнем, а это, уверяю вас, не так-то просто.
Тут в разговор вступил Зозуля.
- Фёдор Максимович, позвольте мне заметить, что в городе хорошая агентурная сеть, я смогу устроить им «ночь длинных ножей»! - Женя опять хитро заулыбался.
- Тебе, Евгений, лишь бы чего-нибудь взорвать раньше времени - прикрикнул Фёдор. - Ну а ты что скажешь, Мавлетджан?
- Думаю, не всё так плохо. Мы можем взять город, но для этого потребуется время на подготовку - наладить связь с коммунистами, выработать план операции, задействовать все средства, вооружить и обучить беженцев. Считаю, дней пять вполне хватит.
- А если противник не даст нам пяти дней, что тогда? - Фёдор выдержал паузу. - Ну ладно, господа. Первый и второй взводы завтра до полудня отдыхают, затем второй взвод вместе с оружейниками готовят трофейное оружие для вновь прибывших. Третий взвод дежурит. Первый после обеда встречает и сортирует беженцев. Александр Иваныч, а Вы со своими людьми с ходу приступайте к обучению. Евгений, постарайся разузнать побольше об этих молодых «демократах» и жди с лесной почтой моих указаний. Да, бойцов РНЕ в разведвзвод на ночлег, а о вас, Алексей Петрович, позаботится мой начштаба.
Белоконь, улыбаясь, кивнул головой. «А сейчас все свободны, спокойной ночи, господа! - Фёдор встал из-за стола. - Мавлет, пойдём ко мне, поговорим».
5
Они вышли из штабной землянки. В лесу было уже прохладно и пахло осенью. Резкие порывы ветра раскачивали кроны высоких деревьев, служивших партизанам крышей. Как светлячки, во тьме светились маленькие огоньки землянок. Расходившиеся после совещания командиры и начальники тихо разговаривали. Мавлет закурил сигарету, выпустил дым и запрокинул голову кверху. Над тёмными ветвями деревьев быстро неслись большие тучи, лишь изредка открывая крохотные кусочки звёздного неба. Луны видно не было, только её призрачный свет иногда пробивался через эту мрачную завесу.
- Завтра будет дождь - выпуская дым, сказал Мавлет.
- Да, не самое лучшее время для наступления, под зиму снимаемся с места! - Фёдор смотрел куда-то в чащу и вдыхал свежий лесной воздух полной грудью.
- Ты знаешь, Мавлет, - весело заговорил Максимыч, - я за эти два года помолодел лет на пять. Я понимаю, что выражаюсь, как старик, ну, если не помолодел, так здоровее стал, это факт.
- Да, Федя, в поганом городе мы бы уже разжирели и спились, если бы не война - улыбался во всю бороду Мавлет.
Мавлет Сабиров был старинным другом Мечникова ещё со школьной скамьи. Они вместе росли, учились, пили, размышляли о жизни и, их мысли всегда шли параллельно. Они оба были ошибками советской системы воспитания и внутри боролись с ней, хотя и застали самый её конец, упадок империи. Но и новой, так называемой «демократической», России они не были нужны, как впрочем, и миллионы их сограждан. И как только они осознали ту адскую бездну, куда идёт их страна, - сразу же начали действовать. Конечно, они не были зачинщиками этой войны, и вряд ли могли что-то изменить вдвоём, не подвернись нужного момента. Одни люди рождаются для тихой, размеренной и строго регламентированной жизни, другие же напротив - такой жизни не приемлют. Их постоянно тянет на приключения, в погоню за иллюзорной мечтой, на поиски прекрасных, далёких стран, где люди не знают, что такое страх и уныние. Одним словом, когда началось восстание, они попали в родную стихию. Внутри них разгорался первобытный огонь, который некогда собирал вокруг себя и крутил в воинственном танце их героических русских и татарских предков.
Фёдор был странным гибридом Дон Кихота и какого-то воинствующего хиппи. В детстве он мог расплакаться при виде рыбаков, удящих рыбу, а потом тайком подкрасться к ним сзади и опрокинуть весь улов в воду. Он мог поверить в любую, самую сказочную историю, чем и пользовались в детстве его одноклассники, частенько выставляя его наивным простаком в глазах школьного коллектива. Ему было жалко всех, оловянного солдатика из сказки Андерсена, одуванчики, с которых его сверстники рубили прутиками их желтые головки. Чуть повзрослев, он стал жалеть белогвардейцев и немцев из советских пропагандистских фильмов, потому что они всегда проигрывали, а Фёдор занимал сторону слабого и проигравшего.
Ему были ближе слёзы побеждённых, чем смех победителей. Вот таким он и вошёл в бурлящее нечистотами время перестройки, и сразу же растерялся. Всё это показалось ему красивым, новым, но каким-то странным. Долгое время он не мог понять, что всё-таки происходит в его мире? Почему его поколение и более старшие люди звереют на глазах? Чувствуя, что он не должен становиться похожим на этих людей, которые с вечера до утра плясали на своих дискотеках, он отрастил волосы и вместе с Мавлетом подался в "неформалы". Это были как раз те люди, которые тоже не воспринимали советскую систему, являясь её же продуктом, но вместе с тем, им не хотелось быть похожими на эту вечно танцующую, жующую, пьющую и трахающуюся
публику. Вот тогда-то они и сделали свой выбор, окончательно встав на ту дорогу, которая и привела их обоих во Владимирские леса.
Командирская землянка располагалась недалеко от штабной и была несколько меньше в размерах. Перед входом, опершись на земляной отвал, стоял Докуз, левой рукой сжимая дуло пулемёта, упёртого прикладом в землю, а в правой держал сигарету. Как только из темноты появился Фёдор в сопровождении Мавлета и Шамиля, он улыбнулся и услужливо приподнял брезент, выполнявший функцию двери.
- Докуз, ложись спать - улыбнулся ему в ответ Максимыч.
- Хорошо, командир, - ещё больше заулыбался горец и, выбросив сигарету в темноту осенней ночи, зашел в землянку.
- Я его разбужу в три часа - тихо произнёс за спиной Шамиль.
- А ты, Шамиль, завтра до обеда поспи, и так третий день не спал - с укором произнёс Фёдор.
Шамиль хитро заулыбался и уселся на стул возле входа. Фёдор с Мавлетом прошли в дальний угол и расположились на стоящих друг напротив друга походной кровати и скамейке. Фёдор зажег керосинку, а потом полез рукой под кровать. Через секунду в его руке блеснула, отливая тёмно-коричневым светом в мерцающих лучах керосинки, бутылка хорошего французского коньяка с полуободранной этикеткой.
- Думаю, по граммульке на сон грядущий не повредит, а? - устало скривил улыбку Фёдор.
- Эх, Федя, Федя, ты же знаешь, чем это кончается! Колись, второй нет, а? Точно нет?
Фёдор обидчиво покачал головой и достал откуда-то две металлические кружки.
- Подарок от разведвзвода. Они там под Юрьевым какого-то чересчур любопытного гада на иномарке шлёпнули, ну вот и прихватили трофей.
Максимыч привычным движением руки свернул пробку и стал разливать содержимое по кружкам, стоящим на деревянном снарядном ящике, который служил командиру столом. По землянке немедленно разнёсся терпкий, дурманящий запах хорошо выдержанного коньяка.
- Ну, с Богом! - Фёдор чокнулся и одним махом проглотил содержимое своей металлической кружки.
- Эх, ты, - покачал головой Мавлет, - кто же так коньяк пьёт, это тебе не «брынцаловка», помнишь «брынцаловку», а?
- Ну ещё бы, такую гадость разве забудешь? А что ты думаешь, почему я пью хороший коньяк, словно «брынцаловку»?
- Да потому, что ты всё так пьёшь, и раньше пил, - тихо произнёс Мавлет, покачивая перед носом своей некогда эмалированной, а теперь сильно облезлой кружкой.
- Ну, почти угадал, - Фёдор разлил ещё по одной Я, Мавлетджан, алкоголик, такой же, между прочим, как и ты. А здесь, - Фёдор небрежно обвёл рукой землянку, - для меня нет никакой разницы между «брынцаловкой» и «бурбоном» пятнадцатилетней выдержки. Всё равно, природа здесь такая, воздух такой, что утром никакого похмелья, сам знаешь. - Фёдор довольно крякнул и продолжил. - Времени у нас с тобой нет на эти вкусовые изыски, букеты, ароматы и всё такое прочее. Мы не во Франции, родной, поэтому нечего из себя тут эстета корчить.
- Да ну тебя, Федя, в какие-то веки пьём хорошее пойло, а ты опять всё опошлил.
- Ну, может, и опошлил, а разве мы не жили, окруженные сплошной пошлостью? Вспомни хотя бы рекламные ролики, которыми нам промывали мозги с утра до ночи - сплошная пошлость и откровенная порнография. Мы бы, наверное, так и не узнали бы истинных лиц, тех, кто дорвался до власти в нашей несчастной стране, если б не война, которая вывела их на чистую воду. Тот мир, который они слепили, и пытались всех заставить жить по его скотским законам, и есть пошлость в чистом виде, пошлость и цинизм. - Мечников допил остаток своего коньяка и продолжил свой монолог. - В их искусственном мире нет правды, кроме тех правил игры, которые они установили.
- А почему же, Федя, весь мир согласился сыграть с ними в эту дьявольскую игру, да ещё и по их же правилам? – допив кружку, поинтересовался Мавлет.
- А потому, что со времён Адамовых человек порочен. В той или иной степени он хочет денег, власти, удовольствий. Мировые кукловоды это очень хорошо поняли. Они знают, за какую ниточку нужно дёрнуть, чтобы кукла выполнила их команду. Ирония в том, что и сами эти кукловоды висят на ниточках, правда, на других, - покрасивше да пожирнее. Но самое страшное в том, что все эти ниточки были, есть и будут, пока существуют люди на этой планете.
- Хм... так выходит, что воевать бессмысленно, если мы - их или они - нас, а ниточки останутся? Плесни ещё. - Мавлет протянул Мечникову свою кружку. Фёдор хитро посмотрел на собутыльника и налил в обе.
- Дорогой ты мой, а воевать в наше время надо затем, чтобы окончательно с ума не сойти. Или ты хочешь всю жизнь прожить под этими упырями, на них горбатиться, получать объедки с барского стола, а потом загнуться в отделении милиции, не вынеся побоев и похмелья с "брынцаловки"? Я не знаю точно, что будет, если мы победим. Мы ведь официально воюем за Царя? Но ведь его же нет! Значит - мы воюем за идею. А твои любимые коммунисты, они же не дадут нам Царя!
- Ну вот ты сам себе и ответил, значит, воевать бессмысленно.
Мечников пристально взглянул на Мавлета. В его глазах мелькнули нехорошие огоньки.
- А зачем ты, Мавлет, воюешь, ведь не за коммунистов же?
- Ну, за тем же, зачем и ты, - не хочу быть рабом у «дяди Сэма», и... и потом, нам всё равно в мирное время не прожить.
- Ага, - Фёдор выпил. - Вот победим мы, вернее, коммунисты, потому что нас мало. Тебе и мне, если не расстреляют, конечно, повесят ордена, дадут дачу и персональную пенсию, и что тогда останется: писать мемуары, пропивать пенсию? А где тот волшебный мир, который мы хотели построить? Где тенистые рощи и прекрасные реки, где страна эльфов?
- Вот победим и начнём строить, - Мавлет выпил залпом.
- Что ты несёшь, ты хоть подумал, что сказал, а? - Фёдор скривил презрительную улыбку и вылил остатки коньяка в кружки. - Разве можно построить рай на земле, нет, не так, разве можно вернуть первую любовь или осуществить детскую мечту? На это способен лишь Господь Бог, а мы с тобой два городских забулдыги, волею провидения оказавшихся здесь. Давай выпьем!
Они чокнулись и выпили залпом, запрокинув головы. Керосинка горела всё тусклей, у входа храпел растянувшийся на соломе Докуз.
- Короче говоря, - продолжал Фёдор, - мы с тобой будем воевать до тех пор, пока воюется, а там видно будет. А воевать мы будем не за коммунистов и не за монархистов, а за тот светлый праздник, за ту волшебную страну эльфов, которая у нас внутри с самого детства. Мы воюем против древнего змия, против власти тьмы, и может быть, после смерти мы попадем туда, где на нас будут белоснежные одежды, а жители волшебного леса встретят нас под звуки свирелей, охотничьих рожков и волынок. Они поднесут нам чаши с пенящимся элем и увенчают наши головы венками из клевера. А потом к нам выйдет Галадриэль в сопровождении прекрасных эльфов и пригласит нас на весёлый праздник, который никогда не закончится! – Фёдор, с добродушной улыбкой на лице, смотрел сквозь своего друга в какие- то неведомые дали.
- Ну ладно, Мавлетджан, иди спать, завтра у нас до безобразия много дел.
- Спасибо, Федя, спасибо за коньяк и беседу.
- Ну ты же знаешь... - Фёдор посмотрел на своего друга просветлённым взглядом и, блаженно улыбаясь, крепко пожал ему руку. - Ступай с Богом!
Мавлет, покачиваясь, вышел. Мечников посидел ещё минут пять, а потом погасил керосинку и, не снимая ботинок, улёгся на свою импровизированную кровать, накрывшись старым лоскутным одеялом. Его сон в эту ночь был блаженен и преисполнен радости.
6
Проснулся Фёдор в приподнятом настроении. В землянке стоял приятно освежающий запах хвои. Приподняв голову, он увидел на фоне открытой брезентовой занавески улыбающееся лицо Шамиля.
- Доброе утро, командир! - бодро заявил он.
- Для кого доброе, а для кого и последнее, - фаталистически ответил Фёдор. Это означало, что командир в хорошем расположении духа. - Сколько сейчас времени?
Мечников уже лет пятнадцать не носил часов, и не очень интересовался временем, когда это не касалось боевых действий.
-"Девять тридцать" - посмотрел Шамиль на свой трофейный «ориент», снятый месяц назад с какого-то «братка». Мечников резко вскочил со своего ложа, про себя удивившись, что спал прямо в ботинках, которые не снимал уже четвёртые сутки. Он машинально нацепил старую американскую «сбрую» поверх свитера, состоявшую из брезентовых портупеи и ремня, на котором крепился небольшой нож в пластиковых ножнах, подсумок от М-16, не совсем подходивший под магазин АК, пластиковая фляга в чехле, длинная светло-коричневая кожаная кобура времён войны в Тихом океане, где располагался трофейный «стечкин», и зелёный брезентовый планшет с картами и письменными принадлежностями. Надев зелёный берет с отрядной эмблемой, Максимыч вышел из землянки. Как и предполагал вчера Мавлет, на «улице» шёл очень мелкий дождь.
Небо было серым и дул неприятный ветерок. В лагере кипела жизнь. Все свободные от дежурства чины сновали туда-сюда. Второй взвод, разложив на брезенте горы трофейных АК и боеприпасы, проверяли оружие. Несколько длинноволосых унтер-офицеров строили на окраине лагеря военнопленных. Со стороны кухни доносились заманчивые запахи завтрака. Мечников решил сперва перекусить, а уже потом приступить к неотложным делам. В сопровождении верного Шамиля он направился в сторону кухни, где отрядные женщины мыли котлы после общей кормёжки. Мечников сразу выделил среди общей массы работниц стройную, почти миниатюрную фигурку Маши, которая, слегка согнувшись, очищала большой кан от накипи. «Какое она всё-таки милое создание, - подумал Фёдор. - Главное тебе - в неё не влюбиться, - повторял он сам себе. - Идет война, ты не имеешь права». Но все эти мысли растворились, когда они встретились взглядами. Мария скромно улыбнулась и продолжила работу.
- Здравствуй, Маша, - несколько застенчиво произнёс Фёдор. Уже успевший позавтракать Шамиль дипломатично отошёл в сторону второго взвода.
- Здравствуйте, Фёдор Максимович, не отрываясь от котла, произнесла Маша. Она была младше него на пять лет.
- Что у тебя на завтрак? - поинтересовался Фёдор.
- Картошка с мясом, - Мария оставила кан и, улыбаясь, вытирала свои маленькие, изящные ладони.
- Насыпай, - улыбнулся в ответ Фёдор.
Маша кивком головы пригласила Мечникова в импровизированную столовую. Между дюжиной больших, врытых в землю брёвен, затянутых брезентом от старой госпитальной палатки, находился длинный самодельный стол с такими же лавками по бокам. Фёдор, не отрывая взгляда от девушки, скромно присел на углу и сложил руки перед собой. Через пару минут Маша принесла ему тарелку парящейся в свежем утреннем воздухе картошки с говядиной. Фёдор, улыбаясь, принял из нежных девичьих рук настоящую тарелку, что в отряде было редкостью, поставил на стол и достал из кармана зелёных армейских штанов старую, немецкую складную вилку-ложку, неизменную его спутницу.
- Присаживайся, - обратился он к Марии, указывая рукой место напротив себя. Маша, застенчиво улыбаясь, присела. - Ну как, не жалеешь, что оказалась у нас? - не притрагиваясь к пище, спросил Максимыч. Маша, подумав несколько секунд, подняла свой прямой, почти воинственный взгляд на Фёдора и неожиданно резко ответила:
- Нет, не жалею, - потом, чуть замешкавшись, продолжила. - Фёдор Максимович, возьмите меня во взвод, я буду хорошо воевать, честно-честно, меня Коля стрелять научил, автомат разбирать, гранату кидать и ....
- Стоп, - оторвался от еды Фёдор,- какой Коля? Это командир третьего взвода, что ли? – Мечников испытал минутный прилив ревности, но быстро погасил его.
- Ну да, - виновато отвечала Маша. - Я много умею, я вас не подведу, ну возьмите, пожалуйста!
Фёдор посмотрел на неё исподлобья, не переставая жевать. Маша смутилась и отвела взгляд в сторону.
- Даже и не думай, - твёрдо произнёс Фёдор. - А кто нас кормить будет, кто ещё приготовит ребятам такой прекрасный завтрак, если не ты? Да ты, Машенька, пойми, что это и есть твоё оружие и вклад в общее дело. После таких аппетитных харчей парни готовы на всё, им не страшны никакие пули и засады, потому что они, паршивцы, знают, что, если погибнут, то уже никогда так вкусно не поедят, как у тебя. Так что ты, можно сказать, делаешь стратегически важную работу, - пытался отговорить её Мечников.
Маша смотрела в землю и слегка улыбалась. Потом опять взялась за своё:
- Ну Фёдор Максимович, родной, ну пусти ты меня в бой, не могу я здесь, на кухне, когда вы там..
- Машенька, милая, да разве я могу такую прекрасную девушку под бандитские пули послать?
Мария опять засмущалась и всё время смотрела вниз, а потом подняла свой боевой взгляд на Фёдора и прямо, как это могут делать только деревенские девушки, спросила:
- Фёдор Максимович, а я вам нравлюсь?
Она смотрела прямо в похмельную, израненную душу Фёдора своими острыми, как сталь, глазами. На миг Мечников подумал: «она божественно прекрасна в эту минуту». Командир партизан откровенно растерялся, но положение, как всегда спас Мавлет.
- Федя-а-а-а-а, господин капитан!
Фёдор обернулся. Перед ним стоял его зам, «с похмельно-заговорщическим лицом, которое бывает только у этого старого пьяницы» - подумал Максимыч.
- Присаживайся, - пригласил командир своего заместителя, а затем обратился к девушке. - Маш, будь добра, принеси ему чего-нибудь, - и улыбнулся напряжённо смотрящей на него Марии.
Маша поднялась из-за стола и своей лебединой походкой направилась к котлам. Тем временем Мавлет достал из широких нижних карманов, таких же, как и у Фёдора, американских зелёных брюк солдатскую стальную флягу и две, неизвестно откуда взявшихся, стопки.
- Ну, давай по-быстрому! - Мавлет очень быстро разлил и они одним махом выпили.
- Что это за гадость? - сипя, еле произнёс Мечников.
- Давай ещё по одной, быстро, - не теряя времени, Мавлет разлил. Они выпили ещё по одной, после чего Фёдор судорожно вытащил свою флягу с родниковой водой, сделал три глотка и протянул Мавлету. В этот момент подошла Маша, но заместитель командира отряда успел вовремя убрать со стола «криминал». В отряде действовал «сухой закон», точнее, пить могли все, но с разрешения командира.
- Кушайте, Мавлет Рафикович, - Маша принесла Мавлету вторую драгоценную тарелку.
- Спасибо, - буркнул зам.
- Ну, я пойду? - обратилась к Максимычу девушка.
- Договорим вечером, - как можно вежливее ответил ей Фёдор. Маша ещё раз выстрелила своим почти звериным, игривым взглядом в его сторону и быстро удалилась.
- Ну что скажешь, Мавлетджан? - выдохнул Мечников.
- Чую, ждёт нас скорая смерть, Федя, - меланхолично заметил Мавлет.
- Это почему же, интересно? - удивился Фёдор.
- Потому, Федя, что там, где любовь, там и смерть рядышком гуляет.
Фёдор задумчиво повертел в руках пустую стопку и ответил:
- Лучше ужасный конец, чем ужас без конца... и нет ничего вечного на земле, даже наши жалкие жизни... Кстати, я решил назначить тебя командиром одного из вновь сформированных взводов, временно, конечно, чтобы ты, олух царя небесного, набирался опыта командования.
- Понимаю, - вздохнул Мавлет, доставая флягу.
- После боя отряд по своей численности всё равно вернётся в свои прежние рамки, если не меньше, и мы будем благодарить Создателя, если от наших людей останется хотя бы половина... всё, стоп, стоп! - отдёрнул Максимыч флягу зама от своей стопки. - Нам сегодня ещё людей распределять. И они выпили ещё спирта.
- Мавлет, - Мечников навалился корпусом на стол и пристально посмотрел в лицо своего друга. - Если меня не станет, тебе придётся командовать отрядом, понимаешь?
- Да брось ты, Федя, мы ещё с тобой на Арбате, после войны, не раз в милицию загремим за пьянку.
- Я серьёзно, кто, кроме тебя, ещё знает верный путь? Может быть, ты и не ахти какой командир, но без наших идеалов отряд не будет отрядом, а превратится в горстку униформистов, мстящих всем за всё и вся....
В это время подошёл Алексей Михайлович.
- Господин капитан!
- Да, Алексей Михайлович, - Максимыч развернулся.
- Вот документы пленных. - Белоконь протягивал правой рукой большую стопку краснозвёздных военных билетов, перевязанных резинкой.
- Благодарю Вас, я сейчас буду. - Фёдор принял документы и положил их на стол.
- Ты обязан справиться, Мавлетджан, понял? - продолжал Фёдор.
- Я буду стараться, - с очень серьёзным видом ответил Мавлет.
- Ну, давай по рюмочке, и пойдём пленных смотреть, - с протянутой рюмкой заключил Фёдор.
7
Они выпили ещё и направились в сторону землянок хозчасти, где стояли в две шеренги молодые ребята в синей милицейской форме. За спиной у Фёдора внезапно возник Шамиль.
-.Салям алейкум, Мавлетджан, дорогой, - Шамиль со своей бесподобной чеченской улыбкой жал двумя руками ладонь Мавлета.
- Ваалейкум ассалам, Шамильджан, - поприветствовал его в ответ заместитель Мечникова, одновременно поправляя левой рукой съехавший с плеча АКМ.
При виде отрядного начальства все оборачивались в их сторону. То и дело слышалось: «Здравия желаю, ваше превосходительство!»
Максимыч в ответ подносил руку к своему слегка намокшему берету и шёл дальше, держа в руке красную пачку трофейных документов.
Они подошли к военнопленным. Старший унтер-офицер, с аккуратно сплетённой косичкой волос, торчащей из-под зелёного берета, встал по стойке «смирно» и доложил:
- Господин капитан, группа военнопленных в количестве сорока четырёх человек для вашего осмотра построена. Больных двое, легко раненых шестеро, доложил старший унтер Свиридов.
Максимыч опустил руку и скомандовал: - Вольно!
- Вольно! - громко повторил унтер, и шеренги синих курток обмякли, опустив головы вниз, ожидая неожиданного поворота своих судеб.
- Больных и легко раненых в госпиталь. - Приказал Фёдор. - Остальные, слушать внимательно.
Мечников выдержал паузу, пока не увели раненых, и чётким командным голосом продолжал:
- Сержанты и ефрейторы, шаг вперёд шагом марш!
Первая шеренга раздвинулась, и вперёд начали неуверенно выходить вчерашние сержанты и ефрейторы, не поднимая с земли глаз. Их оказалось девять человек, из них три сержанта. Фёдор подошёл к первому слева:
- Фамилия, срок службы? - Фёдор смотрел испуганному пленному прямо в глаза.
- Сержант Евстафьев, полтора года, - виновато произнёс пленный.
Максимыч передал Мавлету стопку военных билетов, попросив отыскивать нужные, не сводя взгляда с несчастного вэвэшника.
- Фёдор Максимыч, вот - Мавлет протянул ему военник.
- Евстафьев Николай Игоревич, так?
- Так точно, - вяло промямлил допрашиваемый.
- В сторону! - сухо скомандовал Мечников. Пленного немедленно увели.
- Фамилия, срок службы? - обратился Фёдор к следующему.
- Ефрейтор Потапов, полгода службы, - всхлипывая, произнёс тот.
- Документ! - так же, не сводя глаз с ефрейтора, Мечников ожидал билета. Получив его, прочёл:
- Потапов Виктор Петрович, город Москва, полгода службы, так, так, встать в строй!
Лицо ефрейтора просияло в надежде на спасение, и он занял своё прежнее место.
Все трое сержантов оказались старослужащими и были выведены унтерами в сторону. За ними последовали и два ефрейтора, показавшиеся Максимычу подозрительными. Когда отобранных отвели, Фёдор обратился к остальным пленным:
- Не волнуйтесь, из вас никто не будет расстрелян. Уверен, попадись кто-нибудь из нас в ваши руки, то рассчитывать на пощаду не пришлось бы. Но вам, можно сказать, повезло. Вас взяли в плен солдаты русской армии, которые соблюдают правила ведения войны. Если бы вы попали в руки наших союзников - коммунистов, вам не избежать бы петли. Но это к слову, а сейчас познакомимся, меня зовут Фёдор Максимович Мечников. - Фёдор говорил твёрдым, уверенным голосом, дрянной спирт Мавлета всё-таки поднял ему настроение. Командир был в ударе.
- Я - командир партизанского отряда «Святая Русь», который ваше командование окрестило «Чёрные лапки», - пока Мечников говорил, на заднем фоне довольно скалился Шамиль, проверяя одновременно длинным ногтем большого пальца остроту лезвия своего ножа.
- Рядом со мной стоит мой заместитель, Мавлет Рафикович Сабиров, - продолжал Фёдор. - На вас надета форма противника, пожалуй, самого страшного из всех, которые когда-либо посягали на жизнь и самобытность нашей Родины. Не знаю, представляли ли вы, на что идёте, одевая эту форму, но так или иначе - вы воюете против своего же народа, вы пешки в чужой грязной и кровавой игре, цель которой - уничтожение России как государства, и прежде всего, общности духа людей, её населяющих. Перед вами сейчас стоят люди трёх национальностей и двух вероисповеданий - русский, татарин и чеченец, православные и мусульмане. И мы, несмотря на свою непохожесть, сражаемся за нашу общую родину - Великую Россию, за возрождение Российской Империи, которая сама могла ставить условия Западу, а не наоборот. А за что сражались вы? - Фёдор повысил голос. - Отвечать!
- За демократию и конституцию, - раздался робкий голос из второй шеренги.
- Отлично! - Фёдор обвёл всех взглядом. - Так значит, за конституцию, принятую в 1993 году на крови русских патриотов, при помощи заокеанских имиджмейкеров и подтасовки голосов? За так называемую демократию, не имеющую ничего общего с этим понятием? Демократия, в переводе с греческого, - власть народа, а кто правил нами? Банкиры и бандиты, первые из которых сначала разорили ваших родителей под предлогом реформ, а теперь спонсируют эту братоубийственную войну и посылают вас на бойню, а вторые, сменив спортивные костюмы и смокинги на камуфляжи, подгоняют вас под наши автоматы, жгут деревни, насилуют женщин и нюхают кокаин. И это за них шли «зачищать» мирную владимирскую деревню? Вы хоть представляли, что будет, когда ваша колонна войдет туда? - Отвечать!
Пленные стояли, молча опустив головы.
- Не знаю, стыдно ли вам или это просто страх, - продолжал Мечников, - но так или иначе, я скажу вам проще. Если вы хотите жить и искупить свою вину перед Родиной и её несчастным народом, то будете сражаться в наших рядах. У нас очень много бывших военнопленных, советую пообщаться с ними, когда вы будете зачислены во взводы, и прислушаться к их мнению. Кто не желает послужить России, - требую сейчас же выйти из строя и заявить об этом. Гарантирую, что репрессий не последует. Итак, кто не желает влиться в наши ряды?
Несколько секунд над строем стояла гробовая тишина. Максимыч краем глаза заметил, как сзади подошли начальник штаба, посыльный офицер-баркашовец и двое его бойцов. В это мгновение, буквально растолкав первую шеренгу, на линейку вышел небольшого роста рядовой, в рваной милицейской куртке. Он демонстративно встал по стойке «смирно» и выпалил:
- Рядовой Иванченко, пять месяцев службы, призван из Можайска.
- Есть ещё желающие? - спокойно спросил командир. Ответа не последовало. – Ну, смелее, повторяю, никто из отказавшихся расстрелян не будет. Выходите лучше сейчас, потом будет поздно.
Никто не вышел.
- Хорошо, унтер-офицер, проводите рядового Иванченко к группе сержантов, остальных я оставляю на ваше попечение, Алексей Михайлович, распределите их, пожалуйста, по взводам и переоденьте, по возможности.
Начштаба кивнул головой и подошёл со списком пленных к первой шеренге.
- Мавлет Рафикович, прошу Вас за мной, - обратился к заму Мечников. Они удалились. Белоконь выкрикивал фамилии пленных и назначал в один из четырёх основных отрядных взводов.
Офицер-баркашовец со своими спутниками поспешил за командиром «Чёрных лапок», который направлялся в сторону штабной землянки.
8
Погода портилась. Дождь усиливался. Поднялся ветер, обрывая с деревьев их золотой наряд.
У входа в штаб стоял унтер-офицер третьего взвода, находящегося в охранении. Перед ним стояли двое коммунистов, в насквозь промокших советских «афганках» и кепи с красными звёздами. Вид у пришельцев был слегка нагловатый.
- Господин капитан, связные из отряда коммунистов! - доложил унтер.
Мечников отдал честь унтеру и обратился к связным:
- Прошу вас, товарищи, проходите, - Максимыч пропустил гостей вперёд, приоткрыв мокрый брезент. В землянке сидел Докуз и молча курил, косясь на вновь прибывших союзников.
- Присаживайтесь, - пригласил всех к столу Мечников, отряхивая промокший берет.
- Ну, будем знакомиться... Мечников Фёдор Максимович. - Только сейчас, в землянке, Фёдор хорошо разглядел коммунистов. Один из них выглядел лет на сорок, плотного телосложения, с жутко провинциальным лицом председателя колхоза-передовика. «Этот тип - явно убеждённый коммунист, не успевший как следует понюхать пороху», - подумал Максимыч. Второй производил более приятное впечатление: лет тридцати, с городским, почти интеллигентным лицом и очень живыми глазами. «А вот этот наверняка вояка опытный», - продолжал оценивать гостей Фёдор.
- Быков, Николай Палыч, - глухим, почти сиплым голосом произнёс «колхозник», протягивая через весь стол руку. Фёдор принял рукопожатие. «Макаров Анатолий Сергеевич» - представился второй, но тянуться через весь стол не стал, а, привстав, тут же опустился на своё место.
- А это мой заместитель, Мавлет Рафикович. - Коммунисты ограничились кивками.
- Мы вас давно ждём, - улыбаясь, продолжал Фёдор. - Вот вчера к нам прибыли представители Р.Н.Е. – знакомьтесь.
- Да видим уже, - почти презрительно прохрипел старый коммунист. Фёдор слегка кашлянул в кулак и продолжил:
- Николай Павлович, если я правильно понимаю, вы старший уполномоченный вашего отряда?
- Ну, - как на допросе, сипел Быков.
- Стало быть, то решение, которое мы сейчас примем относительно хода операции, будет неукоснительно выполнено вашими людьми?
- Да какое ещё решение, есть указание из штаба ВПО - взять Юрьев-Польский, и всё, чего тут решать-то! - Быков выпятил глаза и размахивал руками.
- Николай Павлович, ну вы же понимаете, приказ один, а отрядов - три, общего командования у нас нет, и поэтому...
- А жаль, что нет, самодеятельность сплошная, все в свою дуду, одни свастику нацепят, другие ещё там всяку всячину, идёт война народная!
Баркашовцы напряжённо переглянулись и недобро посмотрели на «председателя колхоза». Положение спас молодой коммунист:
- Господа, - извиняющемся тоном начал он, - простите моего старшего товарища, мы долго шли по лесу, попали под обстрел, потеряли двух своих ребят, очень устали.
- Может быть, желаете немного отдохнуть? - предложил Фёдор.
- Некогда, на том свете отдохнём! - не унимался Быков.
- Вот и хорошо, - как можно спокойнее произнёс Фёдор, - тогда давайте без лишней нервотрёпки всё обсудим, придерживаясь норм приличия. Шамиль, позови, пожалуйста, начштаба.
Чеченец кивнул и вышел. Фёдор встал из-за стола и подошёл к карте области.
- Здесь вы видите разноцветные флажки. Белый флажок - это четвертый партизанский отряд Р.Н.Е., жёлтый - это мы, а красный - это двенадцатый коммунистический партизанский отряд имени Жукова. Как видно на карте, наши отряды занимают огромную территорию, от Суздаля вверх по течению реки Нерль, и почти до Переяславля-Залесского. Множество синих флажков - это противник. Мы постоянно следим за их перемещениями, но в последние три недели «засинело» в трех точках".
На большой топографической карте было сильно утыкано три места, да так, что названия городов прочитать было невозможно.
- Это Владимир, Юрьев-Польский и Переяславль. У меня нет сомнений в том,что они хотят покончить с нами одним ударом: выдвинуть клещи из Владимира и Переяславля, окружить нас и погнать на Юрьев-Польский, где собраны их главные силы. Псовая охота. Псы гонят дичь на застрельщиков. Даже без этой директивы ВПО понятно, что выхода у нас нет. Если пойдём на северо-восток, т.е. на «клещи», всё равно окажемся в мешке, причём в болоте. Если разбиться на мелкие группы и пытаться прорваться в том же направлении, это только ускорит нашу гибель. Выход один. Атаковать Юрьев с трёх сторон, в ближайшее время. По нашим данным, там творится страшный бардак, следовательно, есть ещё два-три дня для атаки, позже мы наступим на их грабли. В директиве также говорится о необходимости перерезать железную дорогу в районе Александрова и уходить на северо-северо-восток. Что ж, это тоже вполне реально, но только в случае внезапной для них атаки и полного разгрома противника. Резервы так быстро перебросить они не смогут, и мы выйдем к Александрову, а потом уйдём в Ярославскую область.
В этот момент в землянку вошёл Белоконь в сопровождении Шамиля.
- Присаживайтесь, Алексей Михайлович. Знакомьтесь: послы из 12-го коммунистического, - представил гостей Максимыч. Белоконь улыбнулся и кивнул головой. «Колхозник» не отреагировал, а только молча пялился на карту.
- Продолжим, - Фёдор обернулся к карте. - Исходя из этой ситуации, мы просто обязаны начать операцию не позднее послезавтра. Понимаю, что времени на подготовку у нас мало, даже вас отправить обратно мы уже не успеем: это, во-первых, опасно, а во вторых, по такой погоде всё равно не доберётесь до своих. Принятое нами сегодня решение передадим по радио.
- Не, так дело не пойдёт. Я должен быть на боевом, с товарищами! - замахал руками «колхозник».
- Уважаемый Николай Павлович, Вы хотите прийти на пустое место и остаться без возможности сразиться с врагом? - решил успокоить его Мечников.
- Меня дождутся, я комиссар! Понимаешь, без меня они никуда не пойдут!
«Ну точно, политработник!» - осенило Фёдора, - «как же я сразу не догадался?»
- Вот что, политрук Клочков, - Максимыч пытался сдержать себя от резкостей. - Во-первых, мы с вами на «ты» не переходили, во-вторых, обстановка такова, что вам, милейший бакинский комиссар, придётся воспользоваться нашим гостеприимством. Докуз! проводи нашего гостя в разведвзвод, пусть накормят человека, дадут сухую одежду и развлекут приятной беседой.
- С удовольствием, командир! - Докуз положил свою огромную ладонь на плечо Быкова. Тот, видимо не ожидал такого поворота и потерял дар речи. Хватая ртом воздух, он был удалён из помещения. Огромный горец ласково обнял политрука за шею и что-то нашептывал ему на ухо.
- Да, и пришли ко мне этого бездельника радиста! - крикнул Фёдор вдогонку.- Думаю, ваш отряд немного потеряет, если во время подготовки к операции этот тип будет отсутствовать, или я не прав Анатолий Сергеевич? - Максимыч довольно улыбался.
- Да, Вы правы, господин капитан. Наш
|
29.03.2005, 00:39
