Въ авангардЬ.
Солнце только что поднялось надъ селомъ, привольно раскинувшимся по косогору. СвЬжiй дубовый лЬсъ шумитъ въ оврагЬ, вертятся на бугрЬ мельничныя крылья, спЬшно свозятъ съ полей гречиху и овесъ окрестные крестьяне. На окраинЬ селенiя стягиваются части авангарда нашего отряда. Подходитъ пЬхота, занимая всю ширину дороги, нагруженная всякимъ скарбомъ; позвякиваютъ чайнички въ тактъ мЬрному шагу; гремятъ колеса и цЬпи артиллерiйскихъ орудiй и зарядныхъ ящиковъ, фыркаютъ и топчутся лошади; издали туманнымъ облачкомъ сливаются сизые дымки ротныхъ кухонь. На пригоркЬ собирается начальство. Начальникъ авангарда, молодой артиллерiйскiй генералъ, здоровается съ войсками. Впередъ высылаются походныя заставы и головной отрядъ. Батальонъ двинулся къ лЬсу и исчезъ за деревьями, оставивъ только „цЬпочку" изъ несколькихъ для связи между нимъ и остальными частями. Наконецъ трогаемся и мы. Прiятно итти свЬжимъ лесомъ, по мягкой зеленой травЬ. Густые дубы сплетаютъ свои вЬтви сплошнымъ, непроницаемымъ для солнца покровомъ. Кое-гдЬ разбросаны мелкiя озера. ВстрЬчныя селенiя утопаютъ въ цвЬтахъ. Чистенькiя белыя хаты окружены палисадниками съ высокими клумбами георгиновъ и розъ. Жители встрЬчаютъ войска привЬтливо и выносятъ на дорогу ведра съ водой. Несмотря на тяжесть полнаго походнаго снаряженiя, отъ котораго запасные успЬли отвыкнуть, войска двигаются легко, и процентъ отсталыхъ ничтоженъ. Въ большинствЬ случаевъ это бывшiее артиллеристы, при мобилизацiи попавиие въ пЬхоту. Если бы нашей армiи дали болЬе легкую обувь, она смЬло могла бы и въ мобилизованномъ составе выполнять фарсированные переходы, такъ часто практикующiеся на маневрахъ. Въ одной изъ деревень авангарду было приказано остановиться и укрЬпить позицiю для обороны. Противникъ, по доставленнымъ нашею конницей свЬдЬнiямъ, готовился наступать на насъ отъ своей границы, направляясь на желЬзнодорожный узелъ въ нашемъ тылу. Ротныя кухни — это генiальное изобрЬтенiе XX вЬка — подъЬхали и накормили войска аппетитнЬйшимъ борщомъ. Полчаса отдыха, и батальоны, оставивъ въ деревне лишнiя тяжести, налегкЬ выступили на указанные въ диспозицiи боевые участки. Закипела работа. ВсЬ командующiе надъ мЬстностью высоты опоясались нЬсколькими ярусами стрЬлковыхъ и орудiЙныхъ окоповъ; началась энергичная расчистка кустарниковъ и посЬвовъ передъ фронтомъ, рубка деревьевъ, раскинутыхъ впередъ и облегчающихъ прострЬлку для артиллерiи противника. Люди, сознавая серьезное значенiе укрЬпленiя позицiй, работали быстро, безъ смЬнъ, изрЬдка только присаживаясь въ моментально выросшихъ на каменистомъ грунтЬ окопахъ, чтобы перевести духъ и покурить. Кирки и мотыки разрыхляли почву, лопаты перебрасывали комья земли за брустверъ, топоры срубали вЬтви съ поваленныхъ на землю деревьевъ. Никто не сидЬлъ безъ дЬла. ДальномЬрщики возились около треноги съ призматическою трубою и опредЬляли разстоянiя до мЬстныхъ предметовъ. Ходы сообщенiя пересЬкали по всЬмъ направленiямъ вспаханныя поля. Крестьяне всполошились. Еще не прогремЬлъ ни одинъ выстрЬлъ, а ихъ посЬвы уже начали испытывать на себЬ, что такое война, это ужаснЬйшее изъ народныхъ бЬдствiй. НедозрЬлые зеленые бобы, гречиха, овесъ, все было наспЬхъ скошено и увезено; примяты были высокiя полянки клевера и безслЬдно исчезли цЬлыя рощи. ПослЬ двухъ часовъ работы все было готово. УкрЬпленная позицiя тянулась на нЬсколько верстъ по гребню отлогихъ холмовъ, опираясь на нЬсколько укрЬпленiй. Противникъ могъ атаковать, если это ему казалось полезнымъ. И когда роты разбирали ружья, чтобы спуститься въ деревню, загремЬли вдали клухie оружейные выстрЬлы, а на горизонтЬ показались дымки сжигаемыхъ стоговъ сЬна. Наши передовые отряды вступили въ перестрЬлку съ авангардомъ непрiятеля. Уже начало смеркаться, когда черезъ наше расположенie повезли раненыхъ. Десятокъ подводъ, наполненныхъ соломой, тянулся шагомъ по дорогЬ; ихъ сопровождали фельдшеръ и санитары. Въ каждой изъ нихъ сидЬло и лежало по нЬскольку человекъ съ обвязанными бинтами головами, руками и ногами. Тутъ были казаки, драгуны, пЬхотинцы и пятеро плЬнныхъ въ сЬрыхъ австрiйскихъ однобортныхъ курткахъ. Люди обступили остановившаяся телЬги и принялись разспрашивать раненыхъ, охотно отвЬчавшихъ на вопросы. ПлЬнные смущенно поглядывали на казавшихся великанами по сравненiю съ ними русскихъ солдатъ, но скоро освоились и принимали предложенныя имъ папиросы, улыбаясь и благодаря по-польски и нЬмецки. Одинъ изъ нихъ, ефрейторъ стрЬлковаго полка, недурно говорилъ по-русски и сознался, что всЬ его товарищи испытываютъ паническiй ужасъ передъ нашими казаками и сдаются въ плЬнъ съ радостью, лишь бы ихъ не перекололи; притомъ — добавилъ онъ — насъ послЬднюю недЬлю почти не кормили, автомобильные обозы застряли въ грязи, и подвозъ совершенно прекратился. Маленькiе, тщедушные плЬнные, видимо, совершенно не сознавали, во имя чего началась война. Ихъ повели и они пассивно потащились на границу. Держались они униженно и покорно судьбЬ. Невольно, какъ рЬзкiй контрастъ, вспоминались японцы, и въ плЬну сохранявшiе свою прекрасную выправку и дисциплину. Вотъ уже чуть ли не двадцатый день мобилизацiи, а нашъ противникъ ни въ одной точкЬ не прорвалъ линiи нашего расположенiя, хотя и разсчитывалъ занять Варшаву на вторую же недЬлю войны. Онъ объявилъ намъ войну, а самъ сталъ въ оборонительное положенiе. И теперь мы готовы перенести войну въ его предЬлы. Войска — я это вижу и чувствую по нашему полку — только и ждутъ встрЬтиться съ сЬрыми и черными куртками. Страха нЬтъ ни у единаго человЬка; по вечерамъ на бивакахъ весело поютъ пЬсни, играютъ на „тальянкЬ" и танцуютъ „камаринскаго". Офицеры изучаютъ карты, подчитываютъ указанiя по тактикЬ и ведутъ необычайный для русской армiи образъ жизни: ни одной колоды картъ и ни одной бутылки водки во всемъ полку... Пусть же поскорЬе произойдетъ первая наша боевая встрЬча съ тЬми, кто по наглости своего самоослЬпленiя прозЬвалъ превращенiе армiи мукдено-цусимскаго перiода въ армiю, проникнутую духомъ завЬтовъ Суворова и Скобелева.
Н.П. Мамонтовъ
|